Share Video

Политкоктейль. Реформа медиа: от Гостелерадио к Ростелерадио?

Эффективность информационной вертикали и взаимодействие государства со СМИ вызывает все больше вопросов. Инсайдеры говорят о глобальной реформе медийного пространства страны под рабочим названием «Ростелерадио» , которую в тайне готовят кремлевские чиновники.

Реформа назрела. Но какая? Обсудим с двумя профессионалами в области слов и смыслов. Наши гости – главный редактор информационного агентства REGNUM Модест Колеров и главный редактор сайта «Политаналитика.ру» Борис Межуев.

 

Филипп Леонтьев: Ну, что ж, 10 лет спустя или даже 12, мы снова запускаем ремейк передачи «Политкоктейль». У нас, как обычно, живой алкоголь, живое общение. Если вы сейчас, если у вас два, в районе 20 часов по Москве, то вы смотрите нас в прямом эфире. Тема очень злободневная, которую мы хотели обсудить, это реформа СМИ, реформа медиа, государственная, которая, по моим данным, готовится в администрации президента сейчас. Возможно, что тот редкий момент, когда мнения совпали у многих людей, что нужно реформировать. У нас в гостях, у меня в гостях Модест Алексеевич Колеров. Это главный редактор «Регнума». Я его давно знаю, очень люблю, часто приглашаю на эфир. И Борис Вадимович Межуев, который первый раз у меня на эфире, но, надеюсь, не последний. Он главный редактор сайта «Политаналитика.ру». Немножко из истории. 10 лет назад или даже чуть больше я был в Администрации Президента, у чиновника, с которым мы были не очень хорошо знакомы, занимал большой пост, и мы с ним обсуждали эффективность информационной политики государства тогда. Этот чиновник сформулировал идеально, как мне кажется, вот состояние и положение дел в российских медиа: «Говорить с членом во рту». И вот мне кажется, что лучшей формулировки я до сих пор не могу придумать. И ничего не поменялось за эти 12 лет. Но возможно, мы найдем какие-то плюсы информационной ветки, которая у нас сейчас существует.

Модест Алексеевич, вы занимались в свое время и сейчас, сейчас уже в режиме хобби, постсоветским пространством. Наверняка вы сможете оценить эффективность российских медиа, которые вещали на постсоветское пространство, насколько это было эффективно?

Модест Колеров: Постсоветское пространство, в том числе благодаря тому, что во многих местах, выходят дочерние издания русских газет, что во многих местах теперь общедоступно интернет-вещание, оно чрезвычайно зависимо от вещания из России.

И очень многие люди в последние годы мне говорили: почему, когда мы открываем газету «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», наше представление о России сводится к рассказам о бандитах, проститутках, обмане, примитивной рекламе и т.д.? Пытаешься им объяснять: уважаемые господа, у вас в каждом конкретном случае выходит филиальное, дочернее издание, которое берут из федеральных изданий, центральных, только самое «жареное». Они говорят: слушай, это не волнует. Написано — «Комсомольская правда». И под этим титлом выходит все, что выходит. Это с одной стороны.

С другой стороны, зависимость чрезвычайная. Мне не раз на Кавказе говорили: почему Россия думает, что мы такие-то, такие-то? Я говорю, с чего вы взяли? Ну вот же, «Независимая газета» написала. Приходится долго объяснять, что наша медийная сцена диверсифицирована, там есть и такая газета, и сякая, и разэтакая. Неважно.

И наконец, 10 лет назад, 5 лет назад все-таки существовал очень мощный поток государственной пропаганды из России по радиоэфиру. Если мне изменяет память, «Голос России» вещал на 66 языках. Сейчас интернет, не радио, а интернет-вещание «RT» – 4 языка, «Спутник» – 31 язык, ТАСС – 0 языков. Обратите внимание, «RT» стыдливо отказалась от своего названия «Russia Today», называется теперь «RT». Что очень похоже в международном вещании на «PT», ПТ – португальское телевидение, что похоже на два итальянских канала «Rai-1», «Rai-2» и т.д. Могу абсолютно ответственно сказать, что, несмотря на выдающиеся успехи «RT», который теперь не «Russia Today», система государственной пропаганды в медиах рухнула, уничтожена, неэффективна, и является предметом удовлетворения бюрократических амбиций, и на самом деле не обслуживает наши национальные интересы, а обслуживает бюрократические интересы.

Что изменилось? Мы больше не великая держава. Мы региональная держава. И вот эти 31 язык «Спутника» – это языки сопредельных государств. 66 языков аж вот туда, до Африки, больше не существует. Мы должны себе честно сказать, мы действительно согласны, что мы теперь – региональная держава. А если мы региональная держава, значит, мы должны честно сказать, почему, как региональная держава, мы терпим раз за разом мощнейшие пощечины в Прибалтике, на Украине, в Белоруссии, в Грузии, в Азербайджане и т.д.

Филипп Леонтьев: У нас везде было вещание, во все эти государства?

Модест Колеров: И в этом направлении…

Филипп Леонтьев: Телевизионное.

Модест Колеров: Наше вещание ушло, и пришли непрерывные пощечины.

Филипп Леонтьев: Но 20 лет мы вещали на Украину. То есть 20 лет федеральные каналы.

Модест Колеров: А, вы хотите сказать, что украинские…

Филипп Леонтьев: Чем-то там занимались.

Модест Колеров: Украинский неонацизм и украинский национализм вырос в том числе на русском языке?

Филипп Леонтьев: Я думаю, что однозначно.

Модест Колеров: Да, и советник-посланник нашего посольства в Киеве, 9 лет проработавший там остался на ПМЖ на Украине. Да. Измена кругом. 16-й год. Да. Борис Вадимович?

Борис Межуев: 1916-й!

Модест Колеров: Что вы думаете?

Борис Межуев: Мои впечатления отчасти сходятся с вашими, Модест Алексеевич. Я бы единственное, что, наверное, не стал бы сильно критиковать «Russia Today» или «RT». То, что они сделали, но главным образом, они говорят на английском языке, на арабском языке, по-моему, они говорят, на китайском.

Модест Колеров: На испанском.

Филипп Леонтьев: На испанском, у них латины, да.

Борис Межуев: На испанском, да, то есть то, что они сделали, это, конечно, выдающаяся вещь.

Модест Колеров: Выдающаяся.

Борис Межуев: Безусловно, тут как бы.

Модест Колеров: Но сравните с 66-ю.

Борис Межуев: Да, да, безусловно. Но тут явно есть выбор. Есть основные языки, есть вещание на англосаксонский мир, на арабский мир, а все остальное воспринимается как что-то глубоко вторичное. Но вот что касается сопредельных государств и что касается, собственно, российской части, то действительно, пропаганда проваливается. Это очень заметно. Она, будучи довольно жесткой, тем не менее, теряет в какой-то адресности. Но, кстати говоря, когда была ситуация с Украиной в 2014 году, было заметно, насколько российские газеты не отражают российскую точку зрения, российскую политическую точку зрения. Речь касалась не основной какой-то вот позиции редакционных колонок, а речь касалась обозревателей. То есть обозреватели, находящиеся на Украине, как правило, занимали проукраинскую позицию, и, в общем, отражали ту позицию, которая была.

Модест Колеров: Я, извините, вас перебью. Я добавлю, что такой мощнейший вещатель в сети, как Mail.ru, он был забит новостями про победоносное шествие героев АТО против Донбаса.

Борис Межуев: Совершенно верно.

Модест Колеров: Согласись!

Борис Межуев: Еще более такая, поразительная вещь, когда началась вся эта с Майданом, когда были, были первые жертвы со стороны Майдана, когда были убиты люди в «Партии Регионов», там забиты дубинами, если я не ошибаюсь, ни одна российская серьезное издание, ни телевидение в том числе не об этом не сообщало. Об этом сообщил первый Путин на пресс-конференции, после чего пошли какие-то информационные об этом сопровождения. То есть пропаганда провалилась полностью.

Потом, после того, как пропаганда заработала, она стала работать очень, как бы, в таком массовом напоре, было очень много крика, очень много было шума, очень много было разного рода пропагандистской действительно риторики, но, в общем, уже это была не системная работа, которая была нужна для представления российской позиции, в том числе по поводу Украины.

Филипп Леонтьев: Тут вопрос какой: мы сейчас обсуждаем редакционную политику каких-то изданий, или все-таки мне… потому что у каждого издания может быть своя редакционная позиция.

Борис Межуев: Совершенно верно. Но я бы сказал, что другое важно. Есть, вот как себя представляла власть в недавнем прошлом на российском телевидении? Российские, так сказать, телевизионные шоу строились по одному принципу. Существуют такие крикуны, существуют разные позиции, противоположные, и есть некий ведущий, олицетворяющий государственную власть, представляющий собой какое-то рациональное, умеренное начало, балансирующее между двумя крайностями. Постепенно это стало исчезать, потому что постепенно ведущий все в большей и большей степени присоединялся к одной из точек зрения, пытался дирижировать, в том числе голосами тех людей, которые собрались в студии. Но…

Филипп Леонтьев: Я сейчас так же попробую сделать.

Борис Межуев: Да, кончилось это тем, что даже стал принимать участие в драках между, значит, различными деятелями и т.д. И чуть что, что здесь видно, вот на протяжении довольно долгого времени, это то, что сейчас больше всего вызывает какое-то возмущение, присутствие укро- вот этих спикеров в разного рода шоу, что завершается, в том числе драками и т.д. То есть, есть какие-то вопросы дискуссионные вопросы общественной политической повестки, которые, как мне кажется, не должны быть постоянно выносимы на публичное обсуждение. Не все, так сказать, спикеры, которые существуют, могут присутствовать на российском телевидении, тем более если они занимают такие радикальные позиции, как эти укрдепутаты, и соответственно, ведущий не должен становится по отношению к ним в точку зрения, так сказать…

Модест Колеров: Послушай.

Борис Межуев: Жесткой враждебности.

Модест Колеров: Я счастливый человек…

Филипп Леонтьев: Я просто хотел сейчас немножко уйти все-таки опять от редакционной политики.

Модест Колеров: Филипп?

Филипп Леонтьев: Да, Модест Алексеевич?

Модест Колеров: Да, я, с вашего позволения, хочу сказать. Я счастливый человек. Я смотрю телевизор только вместе с моими маленькими детьми. Мультфильмы и…

Филипп Леонтьев: «Спокойной ночи, малыши» там еще показывают?

Модест Колеров: И про природу. Вот это вот все, тряхомудие, я не смотрю. И…

Борис Межуев: Да, я тоже нет.

Модест Колеров: И уверяю вас, я ничего не потерял.

Филипп Леонтьев: А я подозреваю, что никто. А кто-то смотрит вот ток-шоу на федеральных каналах?

Модест Колеров: Смотрят, девочки смотрят.

Туганбаев: Я смотрю.

Филипп Леонтьев: Туганбаев смотрит.

Туганбаев: Я с удовольствием смотрю.

Модест Колеров: Ну, вот.

Филипп Леонтьев: Только Туганбаев один.

Модест Колеров: Смотрите, в течение последних 4-х примерно лет аудитория «Яндекса» больше аудитории «Первого канала». А «Первый канал» – самый большой канал. Потом далеко следует «Россия-1». Повестка дня российской пропаганды диктуется «Яндексом». «Яндекс» дитует повестку дня. Иностранное, голландское предприятие, в ядре которого стоят мальтийские граждане, которые реализуют картельный, хорошо, не сговор, картельное соглашение с ведущими вещателями для их продвижения. Кто определяет повестку дня? Вы думаете, Громов определяет повестку? Нет! Повестку дня определяет «Яндекс» – иностранное предприятие с иностранными гражданами. Вы можете себе представить, чтобы в Великобритании или в Соединенных Штатах иностранцы определяли повестку дня?

Борис Межуев: Нет.

Модест Колеров: Это невозможно.

Борис Межуев: Сложно сказать. Руперт Мэрдок, будучи австралийским, я так понимаю, гражданином, все-таки определяет американскую повестку дня.

Модест Колеров: Ах вот! Вот у нас какой образец – Мэрдок!

Борис Межуев: Мэрдок, да. Мэрдок как раз довольно яркое…

Модест Колеров: И кто ж у нас Мэрдок? Волож? Или Громов?

Борис Межуев: Ну, я думаю, в меньшей степени Громов, в большей степени Волож. Но вы правы, действительно, это для российской ситуации вещь совершенно невозможная, потому что для англо-саксонского мира, в общем, что Австралия, что Соединенные Штаты, я не думаю, что играет большую, важную роль. Мы находимся по отношению к Голландии и к мальтийским гражданам немножко в другой ситуации.

Модест Колеров: Абсолютно. Вы правы совершенно.

Борис Межуев: В этом смысле есть, если бы, так сказать, действовала белорусская какая-то фирма, наверное, или, я не знаю.

Модест Колеров: Но вы знаете, наши ребята 14 месяцев провели в заключении.

Борис Межуев: Да-да.

Модест Колеров: Не имея права на свидание ни с женами, ни с родителями.

Филипп Леонтьев: Вы про Белоруссию говорите?

Модест Колеров: Да. Ни с детьми. И это Белоруссия. Это наши авторы. Это наши герои. 14 месяцев! Как будто бы они съели живьем христианских младенцев! Без свидания с родителями, с женами и детьми!

Филипп Леонтьев: Это союзное государство!

Модест Колеров: Это союзное государство.

Борис Межуев: Да. Что можно сказать?

Модест Колеров: Извини, что я опять о своем.

Борис Межуев: Не, тут все правильно.

Филипп Леонтьев: Чуть-чуть сейчас попробую изменить тональность, все-таки уйти именно от редакционной политики и немножко поработать с вертикалью. Значит, у нас есть некий инсайд о том, что планируется запуск некоего продукта, в Администрации Президента, некоей структуры, которая будет называться Ростелерадио, значит, и некий элементы, возможно, будут браться из Гостелерадио, которое. В этом году запуску проекта Гостелерадио будет 40 лет. Я подозреваю, что будут очень серьезные кадровые изменения после президентских выборов, может быть, несколько позже. Вот если эта версия действительно правильная, то давайте подумаем, что может измениться, и что нужно изменить в нынешней вертикали власти? Как она должна взаимодействовать с медиа?

Модест Колеров: Филипп, я – скептик, потому что нынешняя вертикаль власти отдала монополию определения повестки дня «Яндексу». И нет никаких оснований ожидать, что направление этой монополии изменится. Это во-первых. Во-вторых, все-таки надо отдавать себе отчет, что наш президент, наша политическая власть находится в теснейшем, мягко говоря, соседстве с либерально-колониальной системой власти, к счастью, подорванной санкциями против России. Это компрадорская система власти подчиняет экономику и социальную сферу в России коммерциализованным схемам.

Филипп Леонтьев: Давайте, кстати…

Модест Колеров: Ничего не изменится.

Филипп Леонтьев: Маленький тост за законно избранного Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина!

Модест Колеров: Я уверен, я хотел бы, чтобы он продолжил остаться, оставаться президентом.

Филипп Леонтьев: Это уже пропаганда началась, Модест Алексеевич!

Модест Колеров: Да, да, я имею право на эту пропаганду.

Борис Межуев: Предвыборная агитация.

Филипп Леонтьев: Но мы не будем вмешиваться в вашу редакционную политику.

Модест Колеров: Я, я просто что хочу сказать? Я все равно на выборы не иду, в знак протеста против фиглярства Собчак, но я остаюсь при своих позициях.

Филипп Леонтьев: А вот как вам кажется, сейчас у Администрации Президента стоит проблема легализации этих выборов. Основная. То есть вопрос, кто?

Модест Колеров: Нету такой проблемы, Филипп.

Филипп Леонтьев: Нет проблемы?

Модест Колеров: Нету такой проблемы. Нету!

Борис Межуев: А что значит легализация выборов?

Модест Колеров: Нет, понимаешь, идет мулька о том, что типа явки не хватает, и рейтинг маленький. Эта мулька направлена на выбивание дополнительных денег. Нет этой проблемы! Нету!

Филипп Леонтьев: То есть наплевать?

Модест Колеров: Нет. Абсолютно.

Филипп Леонтьев: То есть никаких там квадратных ездовых, палочных методов, ничего нет?

Модест Колеров: Никаких проблем. Это просто люди понимают, что в последний раз за будущие 6 лет они имеют возможность урвать еще раз. Не получится. Все и без них будет хорошо.

Филипп Леонтьев: То есть это политтехнологи…

Модест Колеров: Абсолютно.

Филипп Леонтьев: Которые хотят заработать денег.

Модест Колеров: Согласен. Именно так.

Филппп: А не испугаешь, не заработаешь?

Модест Колеров: Не заработаешь.

Борис Межуев: Трудно сказать.

Модест Колеров: А вот Борис Вадимович думает иначе.

Борис Межуев: Я не знаю насчет, я тоже, честно говоря, ощущаю, что, знаете, то, о чем говорят слишком много, то, о чем говорят слишком часто, как правило, не является реальностью. О явке этой самой говорят как-то слишком часто и слишком много.

Модест Колеров: Назойливо.

Борис Межуев: Назойливо. Вот такая назойливая, этот разговор про эти 70 на 70, о том, что просто будет очень страшно, если люди придут не в том количестве. И тоже у меня какое-то возникает такое чувство, что это какая-то, профессиональный трюк тех людей, которые занимаются с выборами. Тут у меня есть общая позиция с Модестом Алексеевичем. Потому что другое дело, что, кто его знает, зачем это все происходит, потому что, так сказать, разные есть позиции в разных регионах. Есть действительно оскорбленность людей за появление госпожи Собчак в качестве значимого спикера на ТВ.

Модест Колеров: Антирейтинг доказывает это.

Борис Межуев: Вот. Это действительно, так сказать, для многих, по крайней мере, тех людей, кого я знаю, и чье мнение я уважаю, явилось некоторым фактором отчуждения от этих выборов. Потому что, я понимаю, что надо всех регистрировать и т.д., надо подходить к ситуации максимально либерально. Но всем понятно, что без санкции со стороны Администрации Президента эта женщина не могла бы постоянно выступать на ведущих телеканалах, постоянно произносить свою речь.

Модест Колеров: И нарушать наш закон…

Борис Межуев: Да, и нарушать закон…

Модест Колеров: Территориальной целостности.

Борис Межуев: Территориальной целостности, да. Тут чего-то слишком соглашаемся.

Модест Колеров: Мы слишком соглашаемся.

Филипп Леонтьев: Вы сейчас дискредитируете выборы уже. Получается, что вы говорите, что без санкции Президента кандидат не может.

Борис Межуев: Администрации Президента.

Филипп Леонтьев: А, Администрации.

Борис Межуев: Администрации Президента, я думаю, что без какой-то договоренности, без ее, понятно, что господин Сурайкин…

Модест Колеров: Не будет у нас драки. Мы согласны.

Борис Межуев: Господин Сурайкин или там, кто там у нас еще есть из других кандидатов? Или господин Бабурин не имел такого паблисити в СМИ. И, кстати говоря, все действия и высказывания этих господ не освещал Яндекс, а после Яндекса все СМИ не следили за их действиями, продвижением и т.д. То есть явно, что принцип равенства по отношению, по крайней мере, к этой даме явно был не соблюден. Он был соблюден не в ее пользу. Поэтому действительно такое чувство, что вот лучше не ходить на эти выборы для многих людей действительно реально. Там именно по этой причине. Не только по этой причине, но эта причина действительно является неприятной. Я, собственно говоря, после того, что стало происходить, стал высказываться по поводу этих выборов только в связи с этим. То есть не говоря ни о каких других кандидатах без необходимости, не говоря ни о каких других предвыборных заключениях и т.д. Я тоже считаю, что появление госпожи Собчак в качестве вот такого спикера…

Филипп Леонтьев: Я, я понял. Да. Мы ее, уже 15 раз о ней сказали, и я уже…

Борис Межуев: Что касается…

Филипп Леонтьев: Начал думать, не проголосовать ли за нее?

Борис Межуев: Что, что касается явки, я тоже не думаю, что для российского Президента это играет такое важное значение, там придет 50 процентов, 70 или 30 процентов. Насколько его легализация будет от этого зависеть, я честно говоря, не думаю, что.

Модест Колеров: Его легитимность предельно возможна. Ему ничего не угрожает.

Филипп Леонтьев: Мы все согласились. Давайте немножко отодвинемся от выборов, уйдем, что выборы не нуждаются в легализации.

Модест Колеров: Не нуждаются.

Филипп Леонтьев: Первое.

Борис Межуев: Легализация явки во всяком случае.

Филипп Леонтьев: Второе, что мы все не пойдем на них голосовать.

Борис Межуев: Не знаю, посмотрим.

Модест Колеров: Борис Вадимович идет.

Борис Межуев: Может, придется пойти, может, не придется.

Филипп Леонтьев: Все-таки давайте немножко обсудим, как происходит в нашей стране взаимодействие власти с медиа? Вот вы работали в…

Борис Межуев: в «Известиях».

Филипп Леонтьев: «Известиях», зам. главного редактора. У вас был очень интересный опыт работы с непрофессиональными авторами из Крыма во время «русской весны».

Борис Межуев: В том числе из Крыма, из Одессы были люди, из разных мест.

Филипп Леонтьев: Да, вы взаимодействовали с кем-то из Администрации Президента или как, как это происходило?

Борис Межуев: Абсолютно не взаимодействовал с Администрацией Президента. Были случаи, их было не так много, когда руководство газеты в лице главного редактора действительно высказывали пожелание о публикации определенных текстов, я не знаю, возможно, эти случаи как-то были связаны с взаимодействием главного редактора. Но большей частью был Александр Потапов, главный редактор или издатель газеты Арам Габрелянов, были определенные такие поводы для какого-то контакта, чтобы осветить ту или иную тему, тот или иной сюжет. Но вообще, я должен сказать, что этот опыт работы меня поразил уровнем свободы, который у меня лично был, как у редактора отдела мнений. То есть я практически за всю историю работы, я работал где-то года три, наверное, тексты снимались раза три.

Модест Колеров: Борис, а скажи, почему, как ты думаешь, почему это мера свободы была такой большой? У меня есть ответ на этот вопрос.

Борис Межуев: Вы знаете…

Модест Колеров: Почему мера свободы была большой?

Борис Межуев: Если говорить откровенно, уж совсем так откровенно, отчасти причина этого, конечно, была связана с кризисом системы внутреннего управления. Он произошел после Болотной площади, сменилось руководство внутреннего управления страны, ушел один начальник, пришел другой начальник, возникла некоторая такая пауза в этой системе, возникла.

Модест Колеров: То есть ты думаешь, что они интеллектуально отставали от событий?

Борис Межуев: Я думаю, ну, вот при прежнем, том начальстве, то есть при Владислав Юрьевиче Суркове очень важную роль играла так называемая повестка. Была жесткая, как?

Филипп Леонтьев: Темник.

Борис Межуев: Темник, да, вот был темник, надо было освещать определенные темы, которые, значит, были. Я тогда работал в «Русском журнале», тогда еще в Фонде эффективной политики, это, это все-таки чувствовалось – это влияние, что есть тема, которую надо освещать, которую не надо освещать. В этом смысле, может быть, «Яндекс» тогда не играл такую важную, значительную роль.

Модест Колеров: Да, да, да.

Борис Межуев: Когда я, так сказать, стал тем, кем стал, то есть…

Филипп Леонтьев: Это было уже при Володине?

Борис Межуев: Это было уже при Вячеславе Викторовиче Володине, этот, роль темник, я, по крайней мере, его совершенно не ощущал и не чувствовал. Есть, были, конечно, определенные редакционные темы, которые на редакционных летучках обсуждались и ставились, как важные. Не всегда, может быть, они совпадали с какой-то общеполитической повесткой. Они иногда отражали личную позицию издателя, личную позицию главного редактора. Но вот то, что, во-первых, тут очень важна вот еще какая вещь была, было ясно, что является главной темой. Главной темой была Украина, и все было понятно, что все строилось вокруг этого. Это была такая, знаете, спонтанная мобилизация. Все понимали, что работают на общее дело. Я не хочу это сказать, совсем связывать с чувством военного времени, но такая, знаете, внутренняя мобилизация существовала. Казалось, что…

Филипп Леонтьев: Очень, очень странно мне это слышать. Я в эти дни, в феврале, январе, кстати, говоря, вот стоит Володя Шарлаев, с которым мы работали на Майдане. Мы вернулись в Москву, и я видел все своими глазами происходящее на Майдане, и мы видели, что у Януковича остались считанные дни.

Борис Межуев: Да, да.

Филипп Леонтьев: Первое, что я сделал после того, как выспался в Москве, я пошел по всем знакомым кабинетам Администрации Президента, в том числе я был у бывших цензоров, которые занимались медиа. Я не буду называть, это вопрос достаточно интимный, да, личный.

Борис Межуев: Естественно.

Филипп Леонтьев: Большинство людей в январе месяце мне сказали: тема Украины нас не волнует, как и твой маленький интернет-телеканал.

Борис Межуев: Я вам больше скажу, если уж так совсем откровенно говорить, когда 21 февраля, 22 февраля уже произошло то, что произошло, мы начали, мои коллеги, колумнисты газеты «Известия» Игорь Караулов особенно участвовал, Кирилл Бенедиктов, кстати, Авигдор Эскин тоже был очень, так сказать, активен в этом отношении, мы начали продолжать писать на эти темы, что это вообще опасно, что это ужасно. Я не могу сказать, что, ни в коем случае, ни начальство, но многие коллеги, которые, я так понимаю, имели гораздо больший какой-то выход на структуры вертикали, мне сказали: «Вы с ума сошли! Что вы делаете? Надо молчать на эту тему! Вы что?»

Филипп Леонтьев: Я говорил людям, вот то, что произойдет сейчас на Украине, обозначит вектор российской внешней политики на многие годы вперед.

Борис Межуев: Абсолютно. Абсолютно. Тут мы с вами сходились. Я тоже говорил, что это нельзя проиграть, это нельзя обращать внимание на Олимпиаду и забывать о том, что происходит в Киеве, так говорили многие. Но где-то дней 6 или 5, по крайней мере, до «вежливых людей» у здания Верховного Совета Крыма это воспринималось как почти революционная оппозиция.

Модест Колеров: А давайте мы себе честно скажем, что вот эти медийные руководители, с которыми вы, уважаемые товарищи, общались в Москве, они не относились к центру принятия решений.

Филипп Леонтьев: Да. Я могу сказать, после чего все побеждали.

Борис Межуев: Не могу сказать.

Филипп Леонтьев: Мне позвонили эти люди.

Модест Колеров: Они прикрывали свои тылы.

Филипп Леонтьев: Абсолютно.

Модест Колеров: Но не принимали никаких решений.

Филипп Леонтьев: Я могу назвать дату, не дату, а события, после которых эти люди побежали впереди паровоза…

Модест Колеров: Ну, естественно.

Филипп Леонтьев: И которые бежали ко мне уже с деньгами на вытянутых руках и с требованием, чтоб я вылетал немедленно в Крым освещать события. Совбез, Совет Безопасности.

Модест Колеров: К счастью для нашей страны…

Борис Межуев: Совет Безопасности. 25-го было.

Модест Колеров: Есть такие инстанции, которые не зависят от этих кресел, которые беспокоятся о себе самих. Вот то, что я могу сказать мягко.

Борис Межуев: Ну, я…

Модест Колеров: Да, Борис, что?

Борис Межуев: Не знаю про кресла. В тот момент никаких контактов ни с какими креслами у меня не было. Но то, что значительная, я вот помню, и авторов, и вообще коллег испугались, мне тогда сказали: «Зачем вы вообще пишете на эти темы? Вы с проигравшими». Вот это я помню, хорошая была фраза.

Модест Колеров: Вы с проигравшими?

Борис Межуев: Вы с проигравшими!

Модест Колеров: То есть вместе с нами, которые воспитывали этого Януковича, получали за него цацки, премии, звездочки и ордена.

Борис Межуев: Да.

Модест Колеров: И если вы сейчас будете говорить о том, что он провалился, несмотря на свою неонацификацию, прославление Иосифа Слепого и реабилитацию бандеровщины и т.д., и т.д., вы будете говорить о том, что мы провалились. Это наш советник-посланник с 9-летним стажем остался на Украине. Это мы провалились. Не говори об этом, Боря. Не говори.

Борис Межуев: Да, да.

Филипп Леонтьев: Я помню чиновника Колерова, который отвечал за постсоветское пространство.

Борис Межуев: Ну, так его уже не было тогда.

Модест Колеров: Я уже где-то, да.

Филипп Леонтьев: Нет, он был, это было еще после, когда? 6-7-й год, по-моему, да, Модест Алексеевич?

Модест Колеров: Да, 6-7-й.

Филипп Леонтьев: Который мне говорил, Партия регионов нас кинет. Это разводка. 6-7-й год. И я знаю других людей…

Борис Межуев: Я написал…

Филипп Леонтьев: Которые говорили, Колеров мешает нам выстроить отношения с Украиной.

Борис Межуев: Я не очень люблю ссылаться на свои, так сказать, регалии, но я написал где-то в октябре статью «Рискнуть Януковичем», где я сказал…

Модест Колеров: Правильно.

Борис Межуев: …Ставка на это, в октябре еще, где-то примерно 2013 года, что…

Модест Колеров: И тебе не запретили это делать?

Борис Межуев: Нет, нет. Мне никто ничего не запрещал, даже, по-моему, даже сказали.

Филипп Леонтьев: Может, тогда и не стоит реформировать нашу систему?

Борис Межуев: Нет, вы знаете, с этого, за время пути собачка могла подрасти. Многое, что изменилось. «Известий» в том виде, в каком создавал их Габрелянов уже, конечно, не существует.

Филипп Леонтьев: То есть это уже не те «Известия»?

Борис Межуев: Абсолютно не те «Известия». Я не хочу сказать про всю газету, я не могу отвечать за всю газету, но отдел мнений просто уничтожен начальством. Причем уничтожен не таким образом, что просто, так сказать, был устранен я, и вместо меня, так сказать, поставлена, значит, куча гениальных колумнистов, которые делают эту замечательную газету.

Филипп Леонтьев: Почему? Они более эффективны, чем вы?

Борис Межуев: Понимаете, меня что поразило в этой истории? Новое начальство, которое пришло, оно говорило, что хочет создавать «Вашингтон-Пост». Вот это была такая идея. Мы хотим создать «Вашингтон-Пост».

Модест Колеров: А «Вашингтон-пост» – это хорошо?

Борис Межуев: Ты знаешь, может быть, и неплохо. Тогда я говорил, понимаете, в «Вашингтон-Пост» что главное? Колумнист «Вашингтон-Пост» – это статус определенный. Была такая фраза «эти не статусные люди», то есть люди, которые лишены статуса, что колумнистом «Известий» должен быть либо знаменитый актер, либо министр, либо.

Модест Колеров: Актер не дурак, по определению?

Борис Межуев: Это…

Филипп Леонтьев: Почему не спортсмен?

Борис Межуев: Сейчас, сейчас. Спортсмен, кстати, тоже.

Модест Колеров: Спортсмен, высказывающий мнения!

Борис Межуев: Проблема не в этом.

Модест Колеров: Это вообще смешно.

Борис Межуев: Проблема в том, что колумнист газеты, такой, как газета «Мнения», как «Вашингтон-Пост», – это статус больше, чем министр. Дэвид Игнатиус, самый влиятельный колумнист «Вашингтон-Пост», это фигура гораздо более значимая, чем многие сотрудники администрации меняющиеся. Потому что сотрудники администрации приходят и уходят, или министры, в нашем понимании, а колумнист остается и существует в качестве колумниста, в качестве института в течение довольно большого количества времени. Фактически до своей смерти он остается тем, кем остается. Его, колумнист газеты, можно сравнить со статусом верховного судьи разве что.

Модест Колеров: Катков у нас был такой.

Борис Межуев: Катков, да, Иван Аксаков.

Модест Колеров: Да.

Борис Межуев: Масса у нас была замечательных газет. Катков фактически и создал институт колумнистов.

Модест Колеров: Да, да.

Борис Межуев: Потому что до Каткова публицисты были в основном журнальные. Катков был именно такой – первый, по большому счету, газетный колумнист. И не важно там, какую политическую позицию он занимал. Хотя он занимал, понятно, государственническую позицию. И тут приходит мысль, что само по себе колумнист газеты – это ничего не значит. Это просто фигура, которую можно заменить на какую-то другую, а желательно вообще, чтобы еще и какие-нибудь люди с титулами были.

Модест Колеров: Это когда у них есть убеждение, что колумнист будет квакать по их команде.

Борис Межуев: Да. Совершенно верно. И конечно, в результате этого институт колумнистики, институт газетной колумнистики, по крайней мере, в консервативном лагере, потому что в либеральном он в какой-то степени существует. Существуют известные популярные, федеральные колумнисты.

Модест Колеров: Но только в том случае, если колумнисты в либеральном лагере квакают в рамках.

Борис Межуев: В соответствующей позиции либерального лагеря.

Модест Колеров: Да, да.

Борис Межуев: Но ты понимаешь, в чем дело, тут сложный вопрос. Потому что колумнист всегда должен немножко квакать то, что хочет его, в какой-то степени он выразитель, какой-то сегмент общественного мнения.

Модест Колеров: А он не должен идти против течения, чтобы собирать аудиторию.

Борис Межуев: А это не так просто сделать.

Модест Колеров: Да, здрасьте!

Борис Межуев: Ну, это не так просто сделать. Ты должен работать со своей аудиторией. Ты должен направлять ее, но ты не должен полностью от нее отрываться. Если либеральный колумнист газеты «Нью-Йорк Таймс» сейчас начнет вдруг говорить что-нибудь в защиту Трампа…

Модест Колеров: Он перейдет в «Вашингтон-Пост».

Борис Межуев: Он перейдет даже не в «Вашингтон-Пост», а скорее всего, в «Нью-Йорк Пост».

Филипп Леонтьев: Модест Алексеевич сейчас показал на меня, что я…

Модест Колеров: Перейдет, перейдет.

Филипп Леонтьев: Я хочу с вами немножко поговорить о неких практических примерах. Значит, у нас в медиа периодически происходят факапы. Они последнее время, можно сказать, системные, происходят.

Борис Межуев: Фактчекинг, в смысле?

Филипп Леонтьев: Нет.

Модест Колеров: Факапы.

Филипп Леонтьев: Факапы – это немножко другое. Это не фактчекинг. Фактчекинг – проверка.

Модест Колеров: Фактчекинг – это когда ты сам себя, а факапы – это когда пуф.

Филипп Леонтьев: Да.

Борис Межуев: Нет, я понимаю. Я и хочу сказать, когда отсутствует фактчекинг.

Филипп Леонтьев: Вот вы, как специалисты не в области факапов, а в области, как медийных персон, давайте разберем некие кейсы факапов. Значит, со мной, когда я был в Крыму, вокруг меня, вокруг моей персоны произошло, произошло одно событие. Я вас сейчас покажу сюжет, а вы попробуете угадать, почему это произошло.

Борис Межуев: Давайте.

Филипп Леонтьев: У нас там готов к запуску сюжетик про снайпера «Правого сектора»? Запускайте. Можно посмотреть и послушать. Если можно…

(просмотр сюжета)

Борис Межуев: И что он ответил? Что он ответил?

Филипп Леонтьев: Он сказал, что я невежливо с ним общаюсь. Я, правда, действительно, начал, не с таких не очень лестных выражений. Просто мы, мы занимались тем, что общались с украинскими военнослужащими, брали у них интервью и пересекали многократно вот эту линию взаимодействия. И эти события угрожали моей жизни и жизни моих людей напрямую.

Модест Колеров: Я имею некоторое представление о вашей работе. Я уважаю вашу работу. И мы о ней говорить не будем.

Филипп Леонтьев: Она не секретная, если что, Модест Алексеевич. Можете меня хвалить, если, или ругать.

Модест Колеров: Я уважаю вашу работу. И, конечно, «Правда.ру» здесь лажанулась очевидно. Потому что показывать людей, которые работали на границе разделения фронта в интересах России, – это глупость. На самом деле, безответственность медиа в большей части случаев происходит из-за их глупости. «Правда.ру» – старый ресурс. Он стоит на нормальных позициях и т.д., и т.д. И я думаю, что в то время вот этого общего возбуждения им не хватило внутреннего фильтра.

Я хочу сказать больше — внутреннего фильтра нет до сих пор. Каждый из нас, товарищ, может оказаться в этой ситуации, и про него, если «Яндекс» скажет, то клеймо прилипнет навсегда. Особенно учитывая особые фильтры, которые у робота там действуют. Массив данных, когда при необходимости можно сопроводить фамилию Межуева там каким-то хвостом и т.д., все изменилось. Информационная политика в современности невозможна без контроля над поисковыми машинами. И все, что мы друг другу сейчас говорим про ошибки и т.д., и т.д., это все разговор для бедных. Если в поисковых машинах по жалобе обиженного лица эта хрень будет отфильтрована, то ее не будет существовать.

Филипп Леонтьев: Борис, ваше мнение? Как, как могло произойти вот это событие?

Борис Межуев: Как могло? Я уже сказал слово «фактчекинг», то есть именно то самое, что отсутствовало в данном случае. Я думаю, речь идет просто про гонки за такой медиалогией, за медийной, за показателями в медийных рейтингах. Скорость публикации и скорость подачи информации — это очень было видно, видно и по современным СМИ. Явно заменяют собою желание проверить факт. Желаю.

Филипп Леонтьев: А теперь, если можно, правильный ответ, как, как все происходило.

Модест Колеров: А, мы еще не знаем его.

Филипп Леонтьев: Значит, произошел несчастный случай. Под дружественный огонь своих же снайперов попали наши же ополченцы. Это происходит, к сожалению, это реальное событие, которое происходит и на любых учениях, и на прочих. Был небольшой там конфликт с совершенно небоеспособной украинской частью, где-то там подразделения картографистов, которые немножко перебрали и начали там, стрельнули из пистолета. И снайперы сработали похоже, что по своим. Это моя версия.

Борис Межуев: Это вот эти так называемые единственные жертвы, которые в Крыму были?

Филипп Леонтьев: Да.

Модест Колеров: Нет, нет, нет. Там был один наш убит, «вежливый», снайпером.

Филипп Леонтьев: Может быть, это эта же история.

Борис Межуев: Это та же история?

Модест Колеров: Он был, он был убит не фрейндливым огнем, нет, нет-нет.

Филипп Леонтьев: Дальше включилась система сокрытия этой информации, то есть дымовая завеса, она запустилась через как раз, видимо, нашу вертикаль власти информационной, когда нужно было сказать, что это сделал «Правый сектор». Всем пошла разнарядка, то, что вы говорите, темник, который не существует, потому что во всех медиа, опустился.

Модест Колеров: Филипп, а вы знаете…

Борис Межуев: Нет, я говорил, что темник не существовал для отдела мнений просто, не существовал для колумнистики.

Филипп Леонтьев: Нет, прекрасно. Прекрасно.

Модест Колеров: Борис, мне это напоминает ситуацию с ЧВК «Вагнер» в Сирии.

Филипп Леонтьев: Сейчас мы еще дойдем до ЧВК в медиа.

Модест Колеров: Мы, мы оказались в случае с жертвами ЧВК «Вагнер», в ситуации, когда оба ответа хуже.

Филипп Леонтьев: Модест Алексеевич, я вас все-таки перебью, я закончу свою историю.

Модест Колеров: Да, извините, извините. Да.

Филипп Леонтьев: И мы вернемся к «Вагнеру», потому что эта тема сейчас на поверхности. Да?

Модест Колеров: Да-да, пожалуйста.

Филипп Леонтьев: Я случайно попал в кадр фотографа международного информационного агентства, не помню какое, «Reuters» или еще какого-то крупного, когда бежал на встречу, на переговоры. Я проходил контроль и поднял вот так вот свитер, показав, что у меня нет оружия, и я опаздывал, в этот момент меня взял на камеру фотооператор, который там стоял. Это фотография оказалась, я потом помониторил, очень популярна, она ушла примерно в 160 международных медиа, где все четко написали «на входе в Правительство проверяют людей на наличие оружия и взрывчатки». Везде, 160 медиа, четко. «Правда.ру», я предполагаю, что получают разнарядку о том, что нужно срочно сделать репортаж о снайпере «Правого сектора», просто делают фотоколлаж, фотовидеоколлаж, и идут в международный фотобанк, где покупают фотографию, и решили поставить меня на снайпера.

А вот теперь мы сейчас переходим к «Вагнеру». То есть у нас произошли события 7-го числа, 8-го февраля у нас уходит постельная сцена якобы внесистемного товарища Навального, который запускает в 14 часов 8-го февраля, выкладывает про…

Борис Межуев: Рыбку?

Филипп Леонтьев: Приходько, да, рыбку с, видимо, с целью торпедировать Приходько, но в первую очередь, похоже, отвлечь общественное мнение. И наступает гробовое молчание информационной вертикали. Когда десятки или неизвестное количество российских граждан ЧВК «Вагнер» были расстреляны в Сирии.

Борис Межуев: Да, американскими ВВС.

Филипп Леонтьев: Где мы уже победили, уже победили. И только спустя неделю выходит централизованное сообщение о переброске, наконец, они собрались и решили, что нужно туда перебросить СУ-57. При этом, я даже подозреваю, как происходило совещание. Они поняли, что ничего нельзя придумать, ничего нельзя говорить, и в этот момент они пересматривают фильм «Хвост машет собакой». Если помните, там про…

Борис Межуев: Хороший фильм, хороший.

Модест Колеров: Хороший.

Филипп Леонтьев: Про В-3, который не существует, всегда.

Борис Межуев: Барри Левинсона фильм.

Филипп Леонтьев: Да, да, вот по-моему, одни в один схема. И потом появляются много сообщений, как СУ-57 бомбит Восточную Гуту. При этом постепенно, дозировано выпуская информацию о расстреле этой колонны, боевой, «Вагнера».

Борис Межуев: Ну да, так, чтоб сбить ажиотаж.

Филипп Леонтьев: Вы мне хотите сказать, вот вы сейчас медийщики, оба сидите, что темника нету, и что вот это вот облако информационное сообщений про СУ-57, оно…

Борис Межуев: Простите, но то, что вы сейчас рассказываете, по сути дела, подтверждает то, что, если темник и есть, то, в общем, эффективность его, значит, использования весьма низка. То есть понятно, что люди не могут в течение какого-то определенного времени выработать решение, как реагировать на это действительно очевидное неприятное событие, противоречащее каким-то тезисам российской пропаганды в эпоху избирательной кампании.

Филипп Леонтьев: Решение, мне кажется, грамотное, то, что они сделали. Но как это реализуется? Это реализуется по такому же принципу, как «Правда.ру», у которой нету корреспондентов в Крыму, из фотобанка.

Борис Межуев: Я не уверен, что это правильное решение. Я не уверен, что это правильное решение. Что произошло? Произошла, понимаете, действительно это сравнение с событиями 83-го года, с южно-корейским авиалайнером, вот этой гробовой паузой, когда советская пропаганда говорила, что она не сбила самолет там в течение 2-3 дней после чего, значит, выяснилось, что все-таки сбила самолет. И все это запомнили, и, в общем-то, это был удар по российской пропаганде, по советской, прошу прощения, пропаганде в ту эпоху. Потому что, в общем-то, было много людей, которые были еще, верили телевизору. И когда вот, вот просто очевидно, что советская пропаганда облажалась, понимаете, я не думаю, что это хороший пример, понимаете, для подражания. Ровно то же самое произошло и сейчас. Сейчас очевидным образом пропаганда не сработала. Эта сама эта пауза – это хуже гораздо, чем появление тех или иных фактов.

Филипп Леонтьев: Не-не, пропаганда – это почти ругательная терминология. Давайте, все-таки говорить информационная политика. Может быть, это правильно, то есть.

Борис Межуев: Понимаете, я не уверен, что это слово «пропаганда» надо бояться. Пропаганда – нормальная вещь. Государство, естественно, пытается представить свои действия, объяснить их тем или иным образом для населения. Можно назвать это «public relations», можно назвать, как угодно, но это и есть пропаганда. Ничего в это нету ужасного. Это нормально. Плохо — не факт пропаганды. Плохо, когда пропаганда не срабатывает, когда она откровенно, так сказать, оказывается в ситуации, когда ничего не может сделать, и когда возникает чувство, что вот, это тот самый укол, от которого пропаганда рассыпается.

Филипп Леонтьев: Так, давайте мы…

Борис Межуев: Что можно было бы сделать в этой?

Модест Колеров: Разрешите мне сказать два слова. «Регнум» специально изучал структуру вещания Яндекса, его приоритеты. И мы доказали, что у нашего Министерства обороны существуют особые позиции в структуре вещания «Яндекс». Поэтому получилось фигура умолчания. У наших военных властей возникла ситуация, когда оба варианта ответа хуже. ЧВК «Вагнер» оказалось под подозрением того, что оно участвует в переделе собственности. Первый вариант, Министерство обороны об этом знает?

Борис Межуев: Ужасно.

Модест Колеров: Министерство обороны об этом не знает. Но в других случаях использует ЧВК «Вагнер». Тоже плохо.

Филипп Леонтьев: То есть взаимодействия — ноль.

Модест Колеров: Да. И возникла ситуация глупая. Погибли люди. И МИД заявляет, да, у нас там российских граждан 5 тысяч человек. Извините, у нас там 5 тысяч террористов с российским гражданством, которые мы счастливы уничтожать. ЧВК «Вагнер» к ним не относятся. Нельзя смешивать ЧВК.

Филипп Леонтьев: А какой у них статус?

Модест Колеров: Нельзя смешивать. У них статус наемников. Нельзя смешивать, что воинов ЧВК «Вагнер» со статусом террористов с российскими паспортами. Жуткая, позорная, неприятная, несправедливая ситуация. Но она отражает либо отсутствие позиции относительно того, что ЧВК может заниматься бизнесом на местности, отнимает там активы, или отражает соучастие в этом бизнесе. Ответа до сих пор нет. Новый пресс-секретарь с блестящими внешними данными, пресс-секретарь Министерства обороны.

Филипп Леонтьев: А, кстати, да.

Модест Колеров: Где? Хоть одно слово! Блестящие внешние данные пресс-секретаря. Сказали на эту тему?

Филипп Леонтьев: Модест Алексеевич, я вам сейчас секрет родины выдам. Можно?

Модест Колеров: Нет блестящих данных?

Филипп Леонтьев: У Министерства обороны нет пресс-службы.

Модест Колеров: А блестящие данные?

Филипп Леонтьев: Пресс-службы нет. А блестящие данные могут быть. Давайте еще один кейс. И вот мне сейчас интересно, чтоб кто-то из зала подсказал версии. Министерство обороны, пресс-служба, которая якобы есть у Министерства обороны.

Модест Колеров: Блестящие данные, голосую.

Филипп Леонтьев: С блестящими данными публикует в ряде своих пресс-релизов скриншоты из компьютерных игр. Вот кто хочет прокомментировать?

Хочешь сказать? А, сейчас подожди, я к тебе приду сейчас и ты чего-нибудь скажешь. Это Станислав Корякин. Он у нас политтехнолог, но еще и говорит.

Модест Колеров: А мы их ругаем тут на днях почем зря. Политтехнолог.

Филипп Леонтьев: Можете потом подраться или помириться.

Модест Колеров: Нет, нет, нет. Я старый, больной.

Корякин: Так ты вопрос-то задай. Ты снял с языка тему, которую я хотел.

Филипп Леонтьев: Тема простая. Вот кейс, вот событие произошло. Как, вот этот факап, вот этот, не знаю, как по-русски сказать.

Модест Колеров: Провал.

Филипп Леонтьев: Провал. Да, провал информационный, как могло произойти так, что вот пресс-служба Министерства обороны публикует скриншоты компьютерной игры вместо реальных фотографий, спутников, аэрофотосъемки?

Корякин: Ты знаешь, я все-таки тут немного, отвечая на твои вопросы, обязательно к нему сейчас вернусь, но чуть раньше хотел бы вернуться к теме…

Филипп Леонтьев: Передать привет бабушке.

Корякин: С которой вы начали обсуждать, про Ростелерадио. Это же вопрос касается не только, информационная политика – это ж не только вопрос управления смыслами. Это ж вопрос еще инфраструктуры, людей на местах, которые ее воспроизводят.

Модест Колеров: Платить больше?

Корякин: Что?

Модест Колеров: Призываете платить больше.

Корякин: Нет, я призываю о том, что если заниматься каким-то вопросом, таким большим, например, как Ростелерадио, это надо заниматься им системно. А то, что вы обсуждаете, когда вы обсуждаете информационную политику отдельного издания, это, наверное, интересно, но к Ростелерадио, к управлению информационной политикой в масштабе страны не имеет никакого отношения.

Модест Колеров: Так они завтра повысят начальников «Известий» до начальников всемирно исторического текста.

Корякин: Когда вы, когда вы обсуждаете, ну, слушайте, понимаете, просто в части то, что вы говорите, я вижу, что, например, может быть, не до конца понимаете, как устроено, например, международный бизнес поисковых систем. Потому что, например.

Модест Колеров: Согласен. Ни хрена не понимаю.

Корякин: Вы говорите о том, что «Яндекс» там плох — уберите «Яндекс», будет только «Гугл» вам выдавать систему поисковую.

Модест Колеров: Какая разница?

Корякин: Разница есть. По крайней мере, в «Яндексе» золотая акция государства есть.

Модест Колеров: Она на что-то влияет?

Филипп Леонтьев: Разница есть. У них яйца Воложа и всех остальных, они заглочены нашей информационной вертикалью.

Модест Колеров: Яйца не у государства, а у «Сбербанка».

Филипп Леонтьев: А в Гугле нет.

Модест Колеров: Она на что-то влияет? Докажите.

Корякин: На что-то влияет.

Модест Колеров: Докажите.

Корякин: Так вот, подождите. Мы сейчас…

Модест Колеров: Вы не можете этого доказать.

Корякин: Подождите, подождите. Отключите микрофон.

Модест Колеров: Извольте драться. И вы не докажете никогда.

Филипп Леонтьев: На шоколадках только.

Корякин: Да. Так вот, про твой вопрос, прям с языка снял эту тему, потому что, когда я думал, про…

Филипп Леонтьев: Ты ответь на него, в конце концов.

Корякин: Я думаю, что это эксцесс исполнителя во многом. Потому что это же…

Модест Колеров: Ой, мальчишка. Эксцесс исполнителя. Потому что можно сколь угодно, большие парни чего-то придумывают, но кто-то исполняет же это.

Филипп Леонтьев: А вот теперь, а теперь правильная версия.

Модест Колеров: Вы, Филипп, не добились правды.

Филипп Леонтьев: Версия начальника. Как говорится, есть одна версия правильная, и она только моя. Значит, я занимаюсь изучением нашей информационной вертикали много лет. У меня есть один проект государственной важности, который я пытался этой вертикали продать. Ну, или хотя бы вступить в контакт, в некие коммуникации. В том числе я заходил в пресс-службу Министерства обороны. Интереснейшая вещь.

Модест Колеров: Подожди. А блестящие данные?

Филипп Леонтьев: Ничего эротичного там не было.

Модест Колеров: Подождите. Ну, как же!

Филипп Леонтьев: Ну, Модест Алексеевич?

Модест Колеров: Ну, нет, я хочу знать правду.

Филипп Леонтьев: Секрет, секрет родины хотите знать?

Модест Колеров: Нет, где правда-то? где, правда?

Филипп Леонтьев: Вы хотите меня склонить к…

Модест Колеров: Я не поклонник этих блестящих данных. У меня другие приоритеты. Но где блестящие данные?

Филипп Леонтьев: Держитесь за стул. Нет пресс-службы у Министерства обороны. Есть ветка Администрации Президента. Есть гражданские сотрудники, которые могут одевать для камуфляжа форму. Министерство обороны – это та структура, которая единственная, которая может изменить власть, неконституционным путем в РФ, поэтому она не имеет ни своей пресс-службы, не имеет военного министра обороны и т.д. Это другие люди, которые делают на коленках какую-то ерунду. Более того.

Модест Колеров: То есть там аутсорсинг полный?

Филипп Леонтьев: Они, я не знаю, где, куда они оформлены, но это не военные люди. То есть там есть несколько человек военных, которые там дергают за веревки, но это громовская ветка, которая подчиняется напрямую Громову. Когда Песков вам отмечает…

Модест Колеров: А данные, а данные чьи?

Филипп Леонтьев: Данные занимаются, печатают на машинке и приносят кофе. Все. Все остальное не имеет никакого отношения к информации. Самое интересное, значит, эта ветка имеет, на практически всех здесь присутствующих досье.

Модест Колеров: Ой, на меня нету, слава Богу!

Корякин: Вранье.

Филипп Леонтьев: Модест Алексеевич, вам везет! Может, вы и пишете там.

Борис Межуев: И что там, в этом досье?

Филипп Леонтьев: Я не знаю ваше досье. Значит, мое досье интереснейшее совершенно. Мне о нем рассказали люди, офицеры спецслужб «горячей точки», которые со мной встретились совершено случайно, абсолютно, и это тоже Министерство обороны. Они говорят, наше руководство очень волнует один вопрос, в твоем досье написано, что ты связан с оппозицией. Я говорю, ну, дипломатичным языком отвечаю: дебилы, блядь, говорю, я ж и есть политический журналист, я не могу не общаться с оппозицией. Как я могу быть вот на, на это, другое дело, что я не работаю. Да? Они говорят, вот, слушай. Я понял, что у Министерства обороны не может быть людей, которые собирают досье на вас. Потому что они занимаются внешней обороной. Это досье непосредственно из громовской вертикали. Да. Это черная метка, которая может стоять у любого из вас. И никто не будет, после этого никто не будет общаться.

Борис Межуев: Я только единственное не понял, оно поскольку все политические журналисты, так или иначе, как-то связны…

Филипп Леонтьев: Не все.

Борис Межуев: То, что оно там это означает?

Филипп Леонтьев: По мне, по мнению…

Модест Колеров: Я не журналист, я не политический, я не связан.

Борис Межуев: Ну, ты, может, не связан.

Филипп Леонтьев: Колерова вычеркиваем.

Борис Межуев: Все как-то связаны с какой-то оппозицией.

Модест Колеров: Никакой.

Борис Межуев: У всех есть друзья за рубежом.

Модест Колеров: Они все сумасшедшие. Нет, я с ними не связан.

Филипп Леонтьев: С оппозицией не могут. Есть журналисты, которые занимаются только освещением там деятельности Президента, Администрации Президента. Это настоящие политические журналисты. Те, которые работают с оппозицией, как, хоть как-то коммуницируют, значит, они находятся в черном списке.

Борис Межуев: В черном списке. А Владимир Познер?

Модест Колеров: А Екатерина Винокурова тоже?

Борис Межуев: Да, Екатерина Винокурова?

Филипп Леонтьев: У меня нету доступа, я знаю только про себя.

Борис Межуев: Владимир Познер, он тоже в черном списке?

Модест Колеров: А Ксения Собчак?

Филипп Леонтьев: Я не знаю, как. Вот давайте сходим и посмотрим. Вот сейчас вот поменяется, значит, видимо, руководство там, но меня очень напрягает та история, что я не могу коммуницировать с этими людьми. И пытался и так сделать, и так…

Борис Межуев: С оппозицией или с властью?

Филипп Леонтьев: С вертикалью.

Модест Колеров: С внешними данными, с внешними данными.

Филипп Леонтьев: Поэтому ничего не остается, кроме как попытаться немножко пошатать эту башню. Сейчас вот, пользуясь этим прямым…

Борис Межуев: А она шатается.

Филипп Леонтьев: Прямым эфиром. Я думаю, что, да, я думаю, что вопрос времени.

Борис Межуев: Мне кажется, вот, возвращаясь к теме, не совсем к теме «Вагнера», так сказать, но к чему-то подобному, понимаете, я не могу конкретно сказать, конечно, про эту историю, но существуют тысячи историй подобного рода, когда, и я помню, собственно и сам работал, и сам в этом участвовал, когда я понимал, что единственная возможность пропаганде как-то отыграть какую-то неприятную историю, это дать на откуп, в основном говоря, горизонтали. То есть дать на откуп людям, которые занимают определенные какие-то позиции, но, в общем-то, лояльные власти, и дать им возможность свободно отинтерпретировать то или иное неприятное для власти событие. У меня так было в жизни.

Филипп Леонтьев: Сейчас мы перейдем к ЧВК в медиа, видимо.

Борис Межуев: Совершенно верно.

Модест Колеров: О, это я, это я!

Борис Межуев: Я, вот, да, я, правда, по-другому это для себя называл, такое, знаете…

Филипп Леонтьев: Модест Алексеевич сейчас свое ЧВК.

Борис Межуев: Информационное либертарианство, я бы назвал. То есть дать возможность людям, зная, что эти люди не придадут, не продадут, в общем, доверяя этим людям, тем не менее высказать то, что они думают по тем или иным довольно острым вопросам. Я думаю, как только это произойдет, как только это будет сделано, так или иначе вот эта заглушка, то есть вот эта медиапауза будет закрыта.

Модест Колеров: Они не доверяют тебе, Борис Вадимович.

Борис Межуев: Я знаю, что не доверяют.

Модест Колеров: Они тебе не дадут такого поручения. Потому что они с…

Борис Межуев: Почему?

Модест Колеров: Если они признают твой интеллектуальный приоритет…

Борис Межуев: Ну, хорошо, не я, найдите там человек двадцать.

Модест Колеров: В этом, они признают то, что они сами не нужны со своими соплями. Нет, не нужны.

Борис Межуев: Тут весь вопрос в том, понимают ли те люди, которые готовят реформу…

Модест Колеров: Не понимают, не понимают.

Борис Межуев: Которую, про которую вы нам рассказывали.

Модест Колеров: Не понимают.

Филипп Леонтьев: Мы ее готовим, Борис Вадимович. Мы ее готовим сейчас.

Модест Колеров: И не будут понимать.

Борис Межуев: Но когда они будут постоянно сталкиваться с аналогичными ситуациями, с южно-корейскими «Боингами».

Модест Колеров: Они…

Борис Межуев: Южно-корейские «Боинги» будут постоянно летать, пропадать и исчезать, а доверие людей к СМИ падать.

Модест Колеров: Борис Вадимович, когда этот «Боинг» упал, вам было 13 лет.

Борис Межуев: Совершенно верно.

Модест Колеров: А мне 23.

Борис Межуев: Я бы даже сказал, 12.

Модест Колеров: А мне — 23. И я тогда, помню, записал в свою тетрадку, где записывал прочитанные книжки и прослушанную музыку, написал сразу, в первый же день, что наши его сбили. Это было всем понятно.

Борис Межуев: И даже мне, 12-летнему мальчику. Но тем не менее, я хорошо помню, как дикторы говорили, что он улетел куда-то там в направлении…

Модест Колеров: Ага, скрылся в туман.

Борис Межуев: Нет, в направлении корейской границы, если я не ошибаюсь.

Модест Колеров: Там до корейской границы хренова мать, сколько лететь.

Филипп Леонтьев: Борис, я правильно понимаю, что вы не востребованы сейчас в полной мере этой информационной вертикалью или нет?

Модест Колеров: Подождите, он же на службе.

Борис Межуев: Да, я на службе, я вполне востребован. Нет, этой вертикалью — точно нет. Нет, личностно… это никак не надо переносить это на какой-то мой личностный опыт, никаких личностных жалоб я не хочу, так сказать…

Филипп Леонтьев: В первый раз он включил лоялиста.

Модест Колеров: А что, он нормальный человек, что ты хочешь?

Борис Межуев: Я не знаю, я включаю себя, кем я в данном случае и являюсь.

Филипп Леонтьев: Нет, Борис Вадимович, никаких вопросов.

Борис Межуев: Вот, нет, я совершенно не хочу это как-то представлять это как какую-то личностную обиду, но действительно проблема, условно говоря, информационной такой партизанщины. Только в некоторых ситуациях только она может выручить. Кадровые войска, я имею в виду информационные, слушающие приказы, не всегда могут оперативно отреагировать на то или иное острое событие.

Модест Колеров: Борис, а они есть?

Филипп Леонтьев: Кадровые войска.

Борис Межуев: О, они есть. Вертикаль-то вышеупомянутая, она же существует.

Модест Колеров: Боря, кто это? Это же все интенданты, взбесившиеся от безнаказанности.

Борис Межуев: Ну, не хочу говорить за всю Одессу, понимаешь, вся Одесса очень велика, а вот разные люди.

Модест Колеров: Это же все полотеры, где войска-то?

Борис Межуев: Ну, ты читаешь газеты…

Модест Колеров: Я их не чую.

Филипп Леонтьев: Мы уже почти час с вами проговорили, я еще просто бутылку открыл.

Борис Межуев: Мне хватит.

Модест Колеров: Наши зрители сейчас будут ругаться.

Филипп Леонтьев: Я вот хочу послушать немножко зрителей, если кому-то есть, что сказать.

Модест Колеров: Боря, их нет. Пригожин – это последние войска.

Филипп Леонтьев: Пригожин — это ЧВК как раз, это медиа-ЧВК. Давайте чуть-чуть послушаем наших гостей. Представьтесь, пожалуйста.

Виктор Шеренко: Меня зовут Виктор. Слушайте, я вот целый час вас слушал, я так и не понял – мы говорим пропаганда, пропаганда, пропаганда плохая, хорошая, эффективная, неэффективная, а я не понимаю, как может существовать пропаганда без проекции будущего. То есть пропаганда должна что-то пропагандировать, и мы должны знать, что мы видим в будущем и это именно пропагандировать. Она может быть государственной пропагандой, антигосударственной, то есть как бы у государства нет проекции будущего. То есть сама по себе концепция – мы независимые, сильные и богатые, это и США независимые, сильные и богатые, и Китай независимый, сильный и богатый. Это все вовне, а внутри они разные. Вот у нас у нет проекции будущего, какое общество должно быть, и пропагандировать-то нечего. Отсюда и получается то, что мы имеем, это междусобойчик профессионалов — «Правда.ру» ошиблась фотографией. Ну, я бы даже не обратил на это внимания. И этот междусобойчик профессионалов, с одной стороны, с другой стороны, чиновники от информации, которые делают карьеру и выполняют волю высочайшую, которая может меняться в зависимости от конъюнктуры и людей, которые на информации пытаются заработать. Иногда это все, все три ипостаси, сходятся в одном человеке, иногда это разные, но пропаганды нет, ее не может быть. Ее в принципе не может быть, то есть ребенок не может родиться без процесса зачатия, то есть можно сколько угодно покупать детские игрушки, но если женщина не беременная, это все бесполезно, вот примерно то же самое и все, я не понял так, о чем мы говорили.

Модест Колеров: Не-не, Виктор совершенно правильно говорил. Капитализм, противоречащий конституции, лишает самого себя образа будущего, который он может продать собственному населению. Коммерциализация бюджетной сферы, коммерциализация внешней политики, это все контрполитические действия. Они говорят: ура, за Родину! За какую Родину? Которую ты сам продал налево и направо? Господи, слава богу, нам всегда враг помогает, враг ввел санкции, отсек спекулятивный компрадорский колониальный капитал от нашего бизнеса, слава богу, низки поклон врагу. Наступили санкции, не было бы санкций, так бы и продавали все сверху и донизу. Согласитесь, это же так? Вот и все, я согласен.

Филипп Леонтьев: Я хочу поблагодарить зрителей, которые пришли прямо сюда в зал и участвуют в этом диалоге. Если вдруг кто-то хочет еще что-то сказать, есть такая возможность. Мы уже выпали за часок за наш.

Модест Колеров: Ну мы долго начинали.

Филипп Леонтьев: Никто не хочет?

Модест Колеров: Сейчас, Борис хотел сказать.

Филипп Леонтьев: Сейчас, буквально чуть-чуть.

Зритель Оскар: Если можно.

Филипп Леонтьев: Аскар.

Аскар: Уважаемые коллеги, у меня такой вопрос.

Филипп Леонтьев: А представьтесь, пожалуйста.

Аскар: Меня зовут Аскар Туганбаев, я занимаюсь политическим телевидением, бывший зам. директора «России 24», в том числе занимался информационной повесткой в некотором виде.

Филипп Леонтьев: Где-то я тебя видел.

Зритель: Бывший кадровый боец.

Аскар: Ну, бывших не бывает, вот. Я очень рад, что программа состоялась, я буду очень кратко. У меня просто дедушка Сергей Алексеевич Шахов, он возглавлял англоязычное иновещание, он, собственно, делал «Russia Today» в тот момент на весь мир. И у меня вопрос к вам, уважаемый профессионалы, за которыми я давно слежу, читаю и ваши тексты, и ваши фейсбуки, у меня вопрос такой. Вот у нас наши телехолдинги, в целом, принадлежат практически одному человеку, ну как бы акционеры там, в целом, высоко наверху одни и те же.

Модест Колеров: Нет.

Аскар: Если посмотреть структуру владения, если реально посмотреть.

Модест Колеров: Ковальчуки только часть.

Аскар: Ну все.

Модест Колеров: Не-не.

Аскар: Да все. Ну, хорошо, ну ладно.

Модест Колеров: Вам виднее.

Аскар: Ну там действительно, если вы посмотрите, то…

Модест Колеров: Не, ну Ковальчуки — только часть, нет, ну ладно.

Аскар: Хорошо, ок.

Филипп Леонтьев: Не будем трогать Ковальчуков.

Аскар: Не-не, не будем, вообще нет. Ну, просто предположим, эти люди владеют этим телевидением, то у меня к вам вот, как к профессионалу, вопрос: они зачем это делают? У них это коммерческий интерес, политический ресурс или общественная нагрузка? Вот зачем они владеют этими телеканалами?

Модест Колеров: Общественная нагрузка.

Аскар: Спасибо.

Борис Межуев: Что-то надо ответить?

Филипп Леонтьев: Если хотите.

Борис Межуев: Ну, мне кажется, политический интерес, в первую очередь.

Модест Колеров: Нет.

Борис Межуев: Ну я думаю, какой еще?

Модест Колеров: Он должен быть формализован, он должен быть субъектно выражен.

Борис Межуев: Ну он выражен, пытаются выразить.

Модест Колеров: Куда он выражен? В лоялизм, слишком широкое понятие.

Борис Межуев: Нет, ну то, что…

Модест Колеров: Плохой, никуда не годный «Пятый канал», он что выражает? «Здравствуйте, в нашем городе снег». Это федеральный канал говорит. В каком городе у вас снег, у федерального канала?

Борис Межуев: Это сложность обнаружения этой позиции.

Модест Колеров: Детский сад.

Борис Межуев: Мне кажется, здесь в данном случае дело не в том, что нет желания найти политическую проекцию, а в ложности этой проекции. Это ну как бы, понимаешь, мы находились в соответствующей газете, я хорошо это помню, и когда я уже пришел туда, когда я уже пришел в эту газету, я или с радостью, или с ужасом обнаружил, что ¾ публицистов левого направления, вот ¾ людей. И это не я их…

Модест Колеров: А почему? А потому, что они бесчувственны к содержанию того, что ты говоришь.

Борис Межуев: Да нет. В смысле, кто?

Модест Колеров: Хозяин.

Борис Межуев: Нет. Проблема заключалась в том, что искренне поддержали Владимира Владимировича Путина в 2011 году во время болотных событий ¾ людей, люди левых или социально-ориентированных убеждений.

Модест Колеров: Я не был левым тогда, я тогда левым не был.

Борис Межуев: Но ты привел очень значительно…

Филипп Леонтьев: А вы стали левым?

Модест Колеров: Да. Я стал социалистом.

Борис Межуев: Вот, и потом, ну ты знаешь, даже те люди, типа там Максима Соколова, которых я помнил по своему детству, как и тебя, как вообще рупоров либеральной пропаганды, как-то вместе со мной, я-то, в общем, так как был всегда левым, я всегда, так сказать, и шел в этом направлении. Я вдруг с ужасом или радостью, точнее, обнаружил, что эти люди движутся, так сказать, со мной примерно в одну сторону.

Модест Колеров: И твой отец всегда был левым.

Борис Межуев: Ну, и отец, конечно, и я, абсолютно верно. Но мне кажется, это не очень соответствовало мнению владельцев газеты. Владельцы газеты хотели видеть правую респектабельную газету. Я никогда с ними лично не общался, но через каких-то, так сказать, близких людей это как-то транслировалось. И дальше возник вопрос – как можно делать пропутинскую искреннюю праволиберальную газету? Я, честно говоря, даже сам перед собой поставил эту задачу. Вот мы пытались найти каких-то таких искренних, честных, последовательных праволибералов, защищающих нынешний государственный строй России.

Модест Колеров: И получилось, что все они — члены правительства, а в газете их нет.

Борис Межуев: Совершенно верно. И получилось, что все они либо члены правительства, либо сотрудники Центрального банка, условно говоря. Но реально вот, так сказать, вот дышащих и пишущих людей таким образом – раз-два и обчелся. Но, опять же, и, конечно, и дальше начинается такая попытка вытягивания фигур, занимающих такие немножко маргинальную позицию в интеллектуальной сфере. Ну, условно говоря, методологи вот эти, так называемые. Такие фигуры, может быть, интересные, яркие в каком-то смысле, но все-таки довольно маргинальные. Попытка создания из них какой-то вот такой нишевой структуры, которая могла бы, так сказать, в общем, заместить вот этот отсутствующий правопутинский фактор.

Филипп Леонтьев: А вам не кажется, что методологи стоят у основ это реформы информационной вертикали? Что Кириенко, который пришел…

Борис Межуев: Да откуда я знаю? Это вы же мне рассказываете о ней.

Филипп Леонтьев: Я не знаю, это одна из версий. Потому что человека сажают на Управление внутренней политики, и при этом, как в том анекдоте про психбольницу, когда психов заставляют прыгать в бассейн и говорят: если будете хорошо прыгать, мы еще вам воды нальем. Так вот, ему еще дадут медиа, если он будет нормально управлять внутренней политикой, а он ей не рулит, ему отдают немножко, кусочек интернета, бедные бойцы Кириенко высасывают из пальца мегаканалы в Телеграм, которые активно раскручивают в пространстве, потому что им делать больше нечего, якобы анонимные, видимо, к которым есть доступ к серверам. Все, и это люди, которые обречены на провал. Если у них нет доступа к медиа, и они отвечают за внутреннюю политику России, это не так?

Борис Межуев: Вы знаете, я не могу прямо стопроцентно сказать, что они обречены на провал. Люди это разные.

Модест Колеров: Я, с вашего позволения, скажу. Если под курированием у другого первого заместителя, товарища Громова, Яндекс и вся полнота нашего коммерциализированного телевидения, а у других — проект «Ростелерадио», я за «Ростелерадио». Полнота яндексовской монополии уже показала нам дерганое лицо Собчак. Я не люблю дерганое лицо Собчак. Я голосую ногами против дерганого лица Собчак.

Филипп Леонтьев: Давайте лучше про Ковальчуков, они мне более как-то импонируют, и я, с вашего позволения, ну, я не считаю себя медиа-экспертом, но попробую ответить Аскару на его вопрос, что движет братьями Ковальчуками, которые финансируют российские медиа. Аскар, эти медиа они убыточные?

Модест Колеров: Безусловно, конечно.

Аскар: Смотрите, там очень интересная система построена. Наши медиа очень интересно работают. Да, «Первый канал» убыточен, он каждый год уходит в минус, они тратят много денег на доставку сигнала.

Филипп Леонтьев: А «Пятый канал», про погоду который рассказывает?

Аскар: Дело в том, что прибыль аккумулируется на рекламных агентствах, и эти рекламные агентства, они принадлежат тем же самым людям.

Филипп Леонтьев: Ковальчукам?

Аскар: Ну, я не хочу называть никого конкретно, но это те же самые люди. Деньги собираются в другом месте, даже включая ФГУП ВГТРК, которая финансируется из наших налогов, которую парламент финансирует каждый год вперед и все расписывает, ну, ты сам знаешь, там работал.

Филипп Леонтьев: Секрет выдал.

Аскар: Прибыл аккумулируется в других структурах, и это все, в целом, 170 млрд. рублей в год. Не очень много, но нормально.

Филипп Леонтьев: Они прибыльны или убыточны, эти медиа?

Аскар: Конечно, прибыльны. Просто прибыль собирается на создателей контента, на тех продакшенах, которые аффилированы с топ-менеджерами телевидения.

Филипп Леонтьев: Инвесторы, которые вкладывают туда деньги, они в плюсе или в минусе?

Аскар: Они в плюсе, глубоко в плюсе.

Филипп Леонтьев: Спасибо. У меня версия. Я, скорее всего, соглашусь с Модестом Алексеевичем — я ездил недавно в один из бедных регионов российских, очень бедных, где был губернатор из небедной семьи, скажем так, ВПК-шный. Я обращаюсь к этим жителям и говорю: скажите, пожалуйста, а как вам вот предыдущий губернатор, что он сделал для вас хорошего? Да ничего, он своровал наши бабки и свалил. Регион нищий, дотационный. И я, четко зная этого человека, ну, не очень хорошо, но представляя его семью, я понимаю, что его там власть доила по полной программе, что он вкладывал туда с высокой вероятностью свои деньги. Это не скрытая форма налогов. Вот у меня есть подозрение, что у Ковальчуков такая же история, что это их социальный взнос в общество.

Модест Колеров: Как и Крымский мост.

Борис Межуев: Обременение социальное.

Филипп Леонтьев: Так же работают с Пригожиным. Как и Крымский мост, да. Крымский мост — как бы денег нет, но мы тебе дадим собирать дань с дорог чуть-чуть, попробуй вот таким образом. Также работают, видимо, с Пригожиным и с его ЧВК военными и с ЧВК медийными. То есть ему какие-то дают контракты, он свою лояльность доказывает тем, что вычищает конюшни.

Борис Межуев: Социальная ответственность бизнеса.

Модест Колеров: Вообще, конечно, мне очень жаль, от него сбежала там какая-то менеджер, я как руководитель, если бы от меня сбежал менеджер, да в Соединенные Штаты, я бы очень переживал.

Филипп Леонтьев: От Пригожина?

Модест Колеров: Да.

Филипп Леонтьев: Ну, такое случается иногда.

Модест Колеров: Я бы очень переживал. Это значит, что мы плохо работаем с нашими кадрами.

Филипп Леонтьев: Слушайте, давайте, наверное, закругляться по времени. Мы уже выпали далеко за час, вот сейчас мне режиссер скажет, сколько мы уже в эфире. 1.20. Я подозреваю, что мы не раскрыли тему, я думаю, что нам нужно еще раз встречаться. Я всем по секрету скажу, что мы на всех сейчас вот тестировали наши адские технологии и спасибо большое, что вы к нам пришли. Мы будем регулярно проводить эти мероприятия. Громова пока оставим на своем месте, пусть работает дальше. Но, я думаю, что так просто мы, конечно, его не отпустим.

Модест Колеров: Не, ну ему надо возглавить что-то большее.

Филипп Леонтьев: Что-то большее? А что, Модест Алексеевич?

Модест Колеров: У человека должна быть большая карьера.

Филипп Леонтьев: А кого на место Громова?

Модест Колеров: Партия и правительство решат.

Филипп Леонтьев: Ну, давайте за партию и правительство, и на этом мы выходим из эфира. Спасибо, что нас смотрели, слушали и участвовали, и приходите, пожалуйста, еще на эфир. Конец, заставку запускайте.

One Comment

  1. Pingback: Политкоктейль. Реформа медиа: от Гостелерадио к Ростелерадио? – Мирослав Орлов

Leave a Comment

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *